EN
Schedule: Mon-Fri 9 am-6 pm

Круті розповіді бувалого спелеолога (рос.)

Пещерный человек

Прощание не было кратким. Провожающие и отъезжающие собрались в клубе к восьми часам, подцепили по паре транспортных мешков и двинули на вокзал. Одной ходкой не обошлось. Ребята, кто трижды, кто четырежды, обвесившись грузом, влазили в переполненные троллейбусы, чтобы мокрыми, как мышь после заплыва через Днепр, вывалиться на вокзале, отругиваясь от пассажиров, водителей, а иногда и от контролеров.
Когда проводник увидел две тележки, доверху груженные ящиками, мешками и бочками, он закрыл проход в вагон собственным телом и сообщил, что товарные поезда отходят с другого вокзала. Но это был жест беспомощный и бесполезный. Своими ключами открыли все, что закрывалось, личный состав экспедиции проник в вагон через тамбуры соседних вагонов, груз пропихнули в окна, и проводник смирился.


Два часа после отхода поезда проходят в размещении груза под лавками, на полках, в проходах, емкостях под вагонами и в тамбурах. Полтора часа - на шикарный ужин из маминых бутербродов. А потом молодежь удаляется в тамбур, чтобы до утра петь, курить и балдеть. Все... Можно влезть на полку и ни о чем не думать. Впрочем: две тысячи метров веревки, трос, кабель, сотня альпинистских карабинов, тушенка, деньги, опять деньги, два ящика помидоров, огурцы, хлеб, картошка, разгильдяй завхоз, снова деньги, билеты, билеты...
Закрываю глаза - все еще киевский вокзал, медленно протекающий мимо вагона пестрым карнавалом, а за окном бледное лицо Лиды.
- Все будет хорошо.
- Ты о чем, Лидочка?
- У тебя все будет хорошо. Я буду ждать тебя.
- Извини, сейчас они расквасят аптечку.
Надо было сказать, что она мне нужна, что я не могу без нее.
Опять не хватило времени. Или чего-то другого.
Трое суток до Самарканда. Главное - не дать народу в дороге заскучать. Впрочем, дел столько, что этот вопрос решается автоматически. Проверить связь, отремонтировать подвесные системы, провести занятия по технике безопасности. Все, как всегда.
За ремонтом, учебой, песнями и розыгрышами добрались до Самарканда почти без приключений, и вот газик с брезентовым верхом, набитый под завязку спелеологами, снаряжением и продуктами, едет по Пенджикентской трассе на Ургут, в Чакыл-Калянскую геологическую экспедицию. Ночуем в вагончиках у геологов, а с утра на тракторных санях со страшным скрежетом и грохотом ползем к перевалу. В санях пять ящиков динамита, наш груз и мы... кто посмелее и поленивей. Страшновато. Особенно на крутом северном склоне... Но - все благополучно, несколько седых волос не в счет. Зато груз уже под Яхтоном, еще два перевала пешком - и мы "дома". Сто двадцать килограммов груза на человека. Много. Но мы сами "подписались" на это мероприятие, поэтому три ходки с сорокакилограммовыми рюкзаками для нас не сюрприз. Только очень жарко. Ветра нет, а азиатское солнце пощады не знает.


Вторая ходка прошла тяжело. Нет ветра. Солнце выжигает из трав эфирные масла, и пахучее мерево стелется над плато удушливым покрывалом. Болит голова. Я здорово перегрелся и иду с трудом. Груз прижимает к камням, и даже стройные ферулы не привлекают внимания, а в этом году они цветут особенно пышно. Колючий жидкий травостой сменяется можжевельником и горной вишней, а местами голыми карстовыми и щебнистыми полями. К пещере пришли на пределе усталости. На площадке перед входовой воронкой лежат вперемешку рюкзаки, транспортные мешки и обгоревшие на солнце люди. Сбрасываю рюкзак. Беру полиэтиленовый мешок и иду собирать лошадиный послед. Это единственное топливо на плато. Кое-кто присоединяется, поддавшись чувству солидарности. Коша Резников начинает суетиться около кострища, Томка подняла Димку Вдовина, пошли за снегом. Похоже, обед будет вовремя. Необходимо серьезно подкрепиться. Когда спадет жара, пойдем в третий раз. По свежему ночному воздуху должно получиться проще. Время уже поджимает. Завтра первая четверка должна идти на штурм пещеры Киевской.


Осыпь была метров двести шириной, но очень подвижная: мелкий щебень держался на крутом спуске плохо. Дорогу я знаю, четвертый ход хожу через Яхтон, но на этот раз залетел крупно. Если бы не погас фонарь, я бы с тропы не сошел. Сгорела лампочка, а когда попытался заменить, уронил запасную и наступил на нее. Спички помогли установить печальную истину, что жизнь электрической лампочки очень хрупка. Надо бы остановить ребят (я шел замыкающим), но не хотелось срывать темп. Пусть идут, пока идется, и я пошел по тропе без
фонаря. В конце концов я потерял тропу и вот сижу на осыпи - любуюсь звездами. Они в Азии яркие и большие, а сегодня просто сказочные. Только место для наблюдений неудачное.
Через пятьдесят метров осыпь уходит к обрывам, и, если ехать вместе с камнями вниз, остановиться уже не удастся до самого дна ущелья. Метров триста свободного полета в компании с рюкзаком и тонной щебня - перспектива сомнительного достоинства.
Под клапаном рюкзака - каска с фонарем. Если из фары выкрутить лампочку и вставить в ручной фонарь, можно хоть сориентироваться. Попробую снять рюкзак... Стоп... Поползла , проклятая... Собственно говоря, осыпь еще и не останавливалась. Ползет... то быстрей, то медленней. Думал - перебегу, но не хватило дыхания. Может, опять побежать? Нет... Опять поехала... От малейшего движения. Да и не видно, куда бежать. Жаль, с Лидочкой не попрощался...


Опять поехали... Хоть бы луна взошла. Тогда сбросить рюкзак и бежать к ближайшему краю что есть силы. А щебень все сыплется и сыплется в ущелье, и где падает, не слышно, только щелкает по ближайшему уступу.
Через три часа будет утро, и будет очень светло, но меня уже не будет. Звезды! Какой толк от звезд, хоть их так много! Звезды! Да засвети хоть одна поярче! Дай немного света! Свет! Мне нужен свет!
- Свечу, свечу! Только не двигайся, Иваныч! Да. Лихо ты влез. Это я, Коша, держи веревку. Осторожней шевелись, пока не привяжешься. Мы уже полхребта облазили. В Заранзасае пересчитались, видим - ты отстал. Сбросили рюкзаки и стали ждать. Через два часа пошли искать. Осторожней шевелись! Закрепи веревку попрочней, теперь поехали. Уходи вправо маятником, туда дальше, там осыпь крупнее и заросла колючкой, может выдержит. Пошел! Вышел на скалу? Закрепись, я сейчас спущусь. Здесь полочка очень приличная.
Еще пять - десять минут ушло на выход к тропе. Сбрасываю рюкзак, сажусь, дрожащими руками достаю сигареты и спички, закуриваю. Коша стреляет у меня сигарету и присаживается рядом, потный, тяжелый и какой-то очень мощный. Ворчит.
- Искали мы тебя ближе к вершине Яхтона, кто-то там фонарь твой видел. Искали долго и бросили искать, потому что тебя там не было. Устроились на тропе передохнуть, набегались - жить не хочется. День ведь тяжелый. Только этих спасательных работ нам не хватало. Сижу, никого не трогаю. Вдруг кто-то подходит сзади, поднимает меня, кладет на плечо вместе с рюкзаком и несет по горам. Широкое плечо - это единственное, что я успел заметить. Попробовал пошевелиться, чтобы вырваться или хотя бы посмотреть, кто меня несет, но как-то оцепенел. В общем ничего не помню. Только запах - непривычный, резкий, мускусный. Принес меня этот друг сюда и поставил около осыпи, где ты орешь. Я сразу о нем забыл, к тебе побежал, уж больно ты раскричался. Но один раз обернулся. На тропе стоял кто-то очень большой, смотрел мне вслед. И вдруг исчез. Не улетел, не убежал, а именно исчез. Не веришь? Можешь не верить. Я сам себе не верю.

* * *


Прошло две недели. Наша палатка стояла на глубине 850 метров в пещере "КиЛСИ" на просторной глинистой площадке последнюю ночь. Экспедиция прошла вполне благополучно. Бывает хуже.
Пещера закрылась на тысячном метре большим залом, наполовину заполненным водой;
- переохладившийся Паша Воздриков, еще вчера игравший со смертью в поддавки на 900 метрах, уже в наземном лагере пьет чай с чабрецом и уверяет всех вокруг, что и сам бы выбрался из пещеры, без спасателей;
- вчера, перед сном, мы скрутили изолентой в блоки последние батарейки для наших фонарей;
- близится к концу отпуск и контрольное время выхода из пещеры;
- силы и здоровье на исходе, как раз осталось, чтобы выйти на поверхность.
И рука моя, на которую Володя Баранов сбросил зубило в пятнадцатиметровом колодце, зажила. Хорошо, что попало на часы, - повреждения минимальные, но "Амфибию" жаль.
Пора, пора. Надо уходить по веревкам, по тросам, по лестницам вверх, к небу. Это было ясно еще в нашем штурмовом вчера. Поэтому сегодня мы должны проснуться пораньше, выползти из дорогостоящего комфорта подземного лагеря и на-
чать свой путь через черный, холодный пещерный мир к небу, от которого ушли две недели назад.


В нашем четырехспальном мешке, сшитом из нитрона и парашютного шелка, пока спокойно. Все уже проснулись, но каждый живет в своем мире. Клим украдкой, чтобы не выгнали , закурил сигарету, Томка с хрустом потянулась, опять свернулась калачиком и уютно засопела у меня под боком, растягивая последние минуты тепла и уюта. Находчивый Коша не спеша копается в своем углу. Он никогда не забудет затащить в спальник отсыревшие носки, чтобы подсушить, и всегда их обнаруживает где-то подо мной.
За тонкой стенкой палатки пещера жила своей призрачной жизнью.
Мелкая капель у северной стены выбивала что-то веселенькое о дно консервной банки из-под мойвы, в которую мы собираем воду для готовки пищи. В галерее, ведущей вниз, к гроту Морское дно скатился камень и наполнил грот целой гаммой ксилофоновых звуков. В проводах связи насвистывает ветерок - ближе к утру тяга усилилась.
Над головой фосфоресцирует циферблат Томкиных "командирских" часов, подвешенных к потолку булавкой. Было 2 часа 32 минуты, когда все это началось.
Откуда-то снизу, со стороны ручья, который мы назвали Стикс, кто-то, громко шлепая по лужам, шел к нашему лагерю. Вот он обошел большой камень, где я оставил свое личное снаряжение, погремел карабинами, тяжело вздохнул, положил их на место, подошел ближе, футбольнул консервную банку, потеребил растяжку палатки, шевельнул полиэтиленовый лист, перекрывающий палатку от капели. Сейчас войдет... Нет, не вошел. Обогнул палатку, прошлепал к веревкам, свисающим в зал из колодца, подергал, пробуя на прочность, вздохнул и ушел... Ушел вниз, в сторону Стикса.
Штурмовая группа молчит. Спят? Притворяются? Тянусь к телефону и названиваю в базовый лагерь на поверхности. Там у них глубокая ночь, и моим звонком никто не восхищен.
- "Земля!" "Земля!"Я "Недра. Как слышишь меня? Прием!
- "Недра!" Я "Земля!" Слышу нормально. На связи Шакалов. Чего тебе не спится, Иваныч?

- Да у нас уже утро. Будем сейчас вставать. У меня к тебе вопрос. Кто кроме нас под землей?
- Нет никого. Из лагеря "Четыреста" группа спасателей ушла еще вчера, а вспомогательная группа войдет в пещеру только завтра утром. Тьфу ты! Уже сегодня. А почему это тебя так заинтересовало?
- Да тут кто-то на площадке ходит...
- Может, Коша по надобности выполз. У него с желудком - сам знаешь
- Нет! Все на месте.
- Слушай, Иваныч, у нас три часа ночи, а ты со своими шуточками. Конец связи.
Значит, я шучу. Может, вправду не заметил, как задремал, и что-то приснилось.
Объявляю подъем и подаю пример. Тем более, что моя очередь готовить завтрак. Натягиваю полиэтиленовые кульки на ноги, засовываюсь в сырые резиновые сапоги и, собравшись с духом, выныриваю из палатки в пещерный холод.
Бр-р-р.,. Пять минут на туалет, еще десять, чтобы заправить бензином примуса и разжечь их сухим топливом, подбираю алюминиевые котелки и бегу по воду. Консервная банка опрокинута. Не страшно, вода в луже за палаткой отстоялась до кристальной чистоты, наберем отсюда в котелки, хватит и на кашу и на чай. Продукты?.. Продукты справа от палатки, под стеной зала. Еще с вечера я разложил на три камешка - один кулек на завтрак, другой, поменьше, чтобы перекусить в дороге, а в большой куль я вложил три банки тушенки, пять банок печеночного паштета, десять пачек галет, восемь пачек сухого спирта, два пакета свечей, пакет конфет килограмма на два и две пачки чая.
Эти продукты в большом оранжевом транспортном мешке были аварийным запасом, и их надо вынести на поверхность. Но таскать такой груз не хотелось, и мы решили оставить все крымской команде, которая заходит в пещеру через неделю после нас.
Ну так вот. Именно этого большого оранжевого транспортного мешка с продуктами на месте и не оказалось. Тщательно обследовав территорию вокруг палатки, я понял: продукты исчезли, зато рядом с тем камнем, где лежало личное снаряже-

ние, на глинистом дне пещеры я обнаружил след ноги, размером где-то сорок пять - сорок семь. Нога была босая...
Когда я показал след друзьям, посыпались упреки в розыгрыше, обвинения в неуместных шутках. Но собрались очень быстро, часа за полтора, раза в три быстрее, чем обычно.
Через 25 часов после выхода пришло время цветов, чая, ста граммов спирта, душистого, сухого азиатского воздуха и ярких горных лугов в лучах раннего ласкового солнца... Все как рукой сняло!
Прошло десять лет. Как-то так получилось, что опять мы собрались той же компанией под землей, но уже в другой пещере. Глубина - метров 900, температура воздуха - как в бытовом холодильнике - плюс три, только влажность 100 процентов. Да и устроена шахта не очень уютно. Во время сильного дождя со всех окрестных гор и ледников в шахту стекают потоки и заполняют ее почти наполовину.
Поэтому, когда вода в русле вдруг помутнела, и ручей буквально на глазах начал расти и превращаться в реку, стало ясно, что пора искать место, где можно было бы отсидеться от этих неприятностей. Метров за триста вверх по течению в безопасном зале стоял наш лагерь, и нам очень захотелось туда. Но идти по воде в такой ситуации нельзя. Собьет с ног течением и перемелет жерновами валунов. Не стоит и здесь ожидать конца событий. Судя по следам затопления, эти места очень скоро очутятся глубоко под водой. Будем уходить щелями. Там, выше, на древних этажах пещеры вода нас, может, не догонит. Сначала по боковой галерейке поднялись метров на восемьдесят, потом по камину покарабкались вверх, где просто лазаньем, а где распираясь о стены. Река к тому времени затопила нижнюю часть пещеры, и на дне галереи, по которой мы только что прошли, образовалось озеро. Нехорошее такое озеро. Уровень воды в нем поднимался со скоростью один метр за пять минут, или, скажем, двенадцать метров в час. И скорость подъема увеличивалась. По поверхности воды лениво кружились спички, какие-то щепки, полиэтиленовая банка из-под карбида, окурок, и вдруг возникли огромные воздушные пузыри - вода выдавила воздух из какой-то пустоты.
В конце концов вода затопила галерею полностью и стала подниматься по камину. Началась гонка. Неторопливая такая гонка. Вода поднималась, а мы уходили от нее, карабкаясь по скалам вверх. Гонка продолжалась часов шесть, пока мы не добрались до приличной полочки, а вода не успокоилась двумя метрами ниже. Уютная сухая полочка, метра три шириной и пятнадцать длиной случилась очень вовремя. Выше шли совсем неприступные стены. В южной части полки обнаружилась круглая дыра диаметром до метра, за ней гротик два на два метра - отличное место для лагеря. Только вот было у нас всего два куска полиэтилена, которые мы носили с собой на всякий случай, по плитке шоколада и по пачке сухого спирта. Для обогрева и приготовления пищи.
Еще одна подробность: был у нас с собой контейнер с продуктами дня на два-три, так Коша его упустил в воду, и наши продукты утонули почти мгновенно. Ну, не виноват Коша! Он в это время страховал Томку с уступа, а откуда-то сверху прилетел камень килограмма в два и упал на каску Коше. На каске образовалась трещина сантиметров в пятнадцать, амортизатор налез на ущи, но страховку мужик не выпустил - сдюжил. Контейнер только не уберег. Хорошо, хоть продукты улетели в воду, а не Томочка. Она плавает примерно так же, как ящик с тушенкой.
Сидим на полочке, отдыхаем, курим. В прорезиненных доспехах жарко, но это ненадолго. Подсчитываем резервы. Если за три дня вода не спадет, мы умрем. Замерзнем мы. Чтобы выжить в такой пещере больше трех суток, нужны палатка, сухой спальный мешок, пенополиуретановые коврики и пища. .. Или хотя бы только пища...


Ну да делать нечего. Будем "зимовать". Завешиваем вход в гротик листом полиэтилена, залазим по одному в тесноватое убежище, складываем по центру грота свои ремни, железо и резиновые куртки, садимся на них, прижавшись друг к другу поплотней, укрываемся вторым листом полиэтилена, чтобы сберечь максимально тепло и начинаем скучать.
Эх, если бы было вдоволь еды, тогда был бы бег на месте, и приседания, и песни. Но сейчас не та обстановка, надо беречь силы. Умирать тоже будем скучно - во сне.
Сухого спирта хватило, чтобы только слегка просушиться, и потом еще на двадцать пять часов экономного расходования, когда каждая таблетка делится на шесть частей и сжигается с трепетной нежностью к выделяемому теплу.
Шоколад кончился через сорок часов, а вода не убывала. Еще часов двенадцать на что-то надеялись, но к концу третьих суток я стал готовиться к "уходу". Пора пришла. Голод уже не чувствуется, знобит, ноги хлодеют. Эх, хватило бы сил, уйти прилично. Стараюсь думать о море, о тепле, внушить себе, что сыт, что жарко, очень жарко. Это иногда помогает. Если очень стараться.


Тихонько заплакала Томка.
- Слезы увлажняют воздух, а тут и так сыро, - неуклюже пошутил Клим.
- Да я ничего, держусь...
- Вода упала, как минимум, на полметра, - включается в разговор Коша. - Я сам мерял.
- Главное, чтобы начала падать, - поддерживаю, - скорость спада должна увеличиваться по экспоненте.
Опять замолкаем. Даже если вода будет падать с такой скоростью, как поднималась, все равно сил не хватит на выход, а искать нас в этой щели вряд ли будут. Скорее всего, решат, что нас унесло потоком вниз, за пределы доступной части пещеры.
Молчат ребята. Может уже засыпают один за другим. Самое страшное - остаться последним.
Вдруг за полиэтиленовой занавеской появились новые звуки. Галлюцинации? Рановато. Но там кто-то ходит... Огромный, тяжелый... Прошелся по площадке из конца в конец, вернулся ко входу в грот. Остановился... От мощного дыхания колыхнулся и зашелестел полиэтилен. Тяжело вздохнул. Войдет? Нет, не вошел. Опять пошлепал по площадке, сбросил какой-то камень с уступа в воду. Булькнуло далеко внизу - метров пятнадцать пролетел (убывает вода быстро). Ушел совсем. Включаю свет и ползу к выходу. Коша сквозь дрему проворчал:
- Брось, Иваныч, - это все снится.
- И мне это снится, - встрепенулась Томка.
- Я тоже что-то слыхал, - зашевелился Ким.
- Ну, знаете! Коллективные сны - это для меня слишком сложно. Там кто-то наверняка был, откуда-то пришел и куда-то ушел.
Ползу к выходу, срываю полиэтилен и получаю сюрприз: перед входом в грот на знакомом оранжевом транспортном мешке аккуратно выставлены три банки тушенки, пять банок печеночного паштета, десять пачек галет, восемь пачек сухого спирта, две пачки свечей, пакет с конфетами и пакет с чаем...
Вода из камина ушла в галерею на четвертые сутки, а на шестые мы уже были в лагере 700, где готовились к поиску спасатели и по ходу дела спорили, в каком состоянии наши трупы транспортировать - целиком или расчленять на части.
Последнее, что я помню перед восемнадцатичасовым сном - это кружка чая со спиртом и то, как у меня пытались отобрать оранжевый контейнер с пустыми банками, который я отчаянно тащил всю дорогу наверх и который мужики не смогли забрать даже силой. Довез-таки я пустые консервные банки в Киев.


Через два месяца, когда мы подлечили все свои болячки и приличные и неприличные, набрали обычный вес и перестали ужасать родных чудовищным аппетитом, пришло время попытаться ответить на накопившиеся за экспедицию вопросы. И вот однажды, прихватив ящик пива, мы явились все вчетвером на квартиру нашего старого друга Владлена Козака.
Владлен - биолог с большими научными степенями, посвятивший все свои отпуска неудачным поискам снежного человека, принял наш рассказ как розыгрыш и развеселился невероятно.
- Успокойся, Владлен! Сейчас не до смеха, посмотри в этот блокнот. Дело в том, что этикетки банок в процессе транспортировки обычно теряются, и тогда невозможно разобраться, где тушенка, где мясной завтрак туриста, а где консервированная ветчина. Поэтому, перед каждой поездкой я переписываю номера на банках. Вот записи за 1975 год. Смотри подчеркнутые номера. А вот банки, которые нам вернули в 1985 году.
И я выставил на полированный лауреатский стол одну за другой ржавые мятые консервные банки.


Владлен тщательно сверил номера и разволновался.
- А ведь так и есть! Номера совпадают! Похожие истории ходят и среди альпинистов, но у них нет никаких доказательств, а ваши баночки очень впечатляют. Ведь где-то он живет, снежный человек. А где ему жить? Конечно, в пещерах! В пещерах он живет! Как мне это раньше не приходило в голову? Он редко выходит из пещер. А если выходит на охоту или за плодами в лесную зону, то, скорее всего, ночью. Он очень осторожен. Поэтому достоверных следов снежного человека мы знаем много, но не можем его найти. А ведь когда-то и мы вышли из пещер, но только сейчас делаем первые робкие шаги в этот огромный, забывший нас подземный мир, в котором все другое: и время, и жизнь, и законы. Мы должны найти хозяев этого мира, понять их, изучить.!!!
Я смотрел на Владлена, широкими шагами меряющего комнату, яростно жестикулирующего, планирующего огромные, шикарные экспедиции в пещеры на изучение то ли снежного, то ли пещерного человека. Мне стало жаль его.
- Господи! Для начала надо бы выяснить, КТО КОГО ИЗУЧАЕТ. Ну, как в самом деле уместить хотя бы эти два факта в твою версию: продукты, которые нам вернули через десять лет, выглядят совсем свежими; баночки и прочее у нас взяли на плато Кырк-Тау, в Средней Азии, а вернули на Бзыбском хребте. Это - Западный Кавказ.

Два зеркальных пуани

Маленький пещерный праздник удачи начался камином, который я пытался пройти еще в прошлом году. Тогда поднялся метров на двадцать, но не смог просочиться сквозь щель. Мне уже под пятьдесят. Скелет потерял гибкость, и узкие проходы не по зубам. В этом году со мной Олежка: ему только пятнадцать лет, весит сорок восемь килограммов при росте сто шестьдесят сантиметров, и эту узость он проскочил мгновенно. Еще через минуту раздался вопль восторга, и захлебывающийся от возбуждения голос донес до меня информацию, что там такое... такое...


- Иваныч! К вам можно спустится по параллельному колодцу. Я ваш свет вижу. Передайте сюда веревку и скальный набор, через пять-десять минут вы будете в зале.
Знаем мы эти десять минут. Хорошо, если через час...
- Я к тебе Сергея зашлю. Вдвоем будет веселее.


Сережа, выдающийся по стройности фигуры студент политехнического института, проскользнул в щель, как намыленный, а я с тоской в глазах и завистью в сердце проводил взглядом его мелькнувшие пятки и, перебравшись через Шаман-завал к параллельному колодцу, стал устраиваться ждать. Это очень важное искусство - уметь ждать, перемалывая пещерный холод, пробирающийся к сердцу сквозь влажный комбинезон и водолазное белье. Сидишь, балуешься воспоминаниями, с некоторыми сомнениями планируешь будущее, с применением слова "если", и прислушиваешься , как там, на уступе, стучит "дятел" - ребята пробивают дырки под крючья. А вот и веревка сползает с уступа.
- Иваныч! У нас все готово!


Хорошая веревка, американская. Только тяжеловата. Устанавливаю самохват для правой руки, голубенький, с фирменной гравировкой, французского производства, с шикарным названием "Пуани". Прищелкиваюсь к самохвату короткой веревкой, которую мы зовем усом, присоединяю петлю для ноги. Вставляю веревку в другой самохват, растянутый между грудной обвязкой и беседкой. Эта штука называется "кроль" и позволяет зависать на веревке в любое мгновение. Еще один самохват, называемый "блокер", устанавливается на стопе левой ноги. Ничего не напутал?


Если я когда-нибудь брошу глубинную спелеологию, так это из-за огромного количества всяких предметов, висящих на тебе со всех сторон, и гремящих, как бубенчики на корове.
Левой рукой вытягиваю слабину и начинаю подъем способом "дед", а по нашему "жабкой". Это когда сидишь в беседке на "кроле", поднимаешь руки с "Пуани" и ноги с "блокером", выжимаешься на веревке руками и ногами и опять повисаешь на "кроле". Непонятно?
Приходите в воскресенье на тренировку, посмотрите, - очень похоже на лягушку, которая ползает по веревке.


Каждый шаг - 50 сантиметров. Повторяешь этот прием столько раз, сколько необходимо. Очень экономичный и неторопливый способ, как раз под мой возраст.
Минут десять подъема, и я уже у ребят, на полочке перед входом в зал. Здорово! Но это только начало. В южном конце зала вверх уходит выступ высотой метров в десять, переходящий в крутой сорокаметровый склон, а выше угадывается перегиб в рельефе дна и огромный объем.


Олег организовал страховку, я принялся командовать и подавать мудрые советы, а Серега начал подъем по стене. Вот наконец он вышел на перевал, осмотрелся и сообщил, что по ту сторону вниз уходит что-то огромное и что свет его карбидки не добивает ни до потолка, ни до стен.


Вот это да! У нас с Олегом начался ажиотаж. Как можно скорее навешиваем на себя снаряжение и, страхуясь за протянутые Сергеем перила, уходимкнему. Вот мы уже рядом с ним. Карбидные лампы включили на полную мощность, но это не помогло. Вид, как с Караби-яйлы ночью в сторону моря. Черная тьма вполземли и вполнеба. Это - Удача. Дно циклопического зала круто падает на север и засыпано глыбами, величиной с небольшой дом каждая. На глыбах блестят зеркала скольжения, форма кальцитовых кристаллов в пустотах говорит о горячих водных растворах, которые когда-то блуждали в трещинах. Железистые соединения окрасили камни в красновато-бурные и оранжевые цвета.
Откуда-то сверху прилетают бриллиантовые капли воды и разбиваются о дно зала с хрустальным звоном.


По дну зала опускаемся все ниже и ниже. Метров через двести зал сузился и закрылся вертикальной стеной, уходящей вверх так высоко, что свет фонарей не достигает потолка. Но ведь не может подобный зал закончиться просто так. Обшариваем дно, находим проход среди глыб и попадаем в богато украшенные кристаллами кальция и арагонитовыми цветами подвалы.


Широкими извилистыми коридорами, продуваемыми насквозь пещерным ветром, попадаем к колодцу, на обработку которого уходит еще час. Праздничное настроение спадает, подступает усталость, кончаются коронки для шлямбуров, а впереди еще один колодец. Начинается он узкой щелью, которая метра через три расширяется. Маленькая полочка, на которой я закрепился, чтобы осмотреться, переходит в уступ на стене, падающий крылом куда-то вниз и в сторону. Под ногами разверзлась черная мгла огромной пропасти. В лицо дохнуло жутковатым холодом. Бросаю камень. Летит, не касаясь стен, секунд шесть. Ого! Даже учитывая трение о воздух, глубина колодца будет метров сто. Такие колодцы нередки, но этот поражает своими размерами: стены сразу под ногами разбегаются куда-то в стороны. Фонарь слегка просвечивает только одну стену, две другие метров через десять уже не просматриваются, а четвертой просто нет - теряется в темноте!
С одной стороны этот стометровый колодец сплошным пролетом проходить нелегко, а с другой навеска очень простая: всего два крюка - и веревка свободно висит до самого дна. Выползаю из щели, сообщаю Сережке и Олегу о результатах разведки и предлагаю перекусить. Пока мы с Олежкой на удобном камне разворачиваем сало, вскрываем тушенку, раскладываем печенье, конфеты, варим чай, Серега идет посмотреть колодец и возвращается с круглыми глазами.


- Иваныч! Я бросал камни раз пять. Три раза получалось, как у вас шесть секунд, а два раза камень через две секунды обо что-то ударялся и вылетал обратно на площадку.
Мы с Олегом весело рассмеялись: сами мастера разыгрывать кого-нибудь, но нас на это не купишь. Серега сначала обиделся, но потом утешился салом с луком.
Перекусили, покурили и пошли навешивать новый колодец. Шел одиннадцатый час работы. Для начала бросил камень - шесть секунд и все.


- Попробуй, Иваныч, еще раз, - просит Серега, - не туда попал, надо правей и немного дальше.
- В следующий раз. Сейчас некогда баловаться.
Забиваю крюк, прищелкиваю самостраховку.


Вниз пойдет Олег - он очень хочет. Это понятно. Такое открытие у него первое, а я свое честолюбие удовлетворил давно.
Вот Олег подошел к перилам, прищелкнулся к ним страховочным карабином, добрался к отвесу, вставил в спусковое устройство веревку, закрепил на веревке самостраховочный самохват, отцепился от перил.
- Я пошел, Иваныч!
- Давай! Только не спеша, с умом. Ни один колодец ни стоит твоего здоровья.
- Сам знаю. Не подсказывайте.


Уехал вниз. Спускаться будет минут десять, еще с полчаса проведет на дне, чтобы осмотреться и отдышаться, и еще полчаса будет подниматься.
Ни я ни Сергей сегодня вниз не пойдем - время поджимает. Я устраиваюсь около устья колодца. Серега закрепляется немного выше, в щели. Вид у него встревоженный, слегка суетливый. А ведь обычно Сергей невозмутим, как сфинкс.
Из колодца чуть слышится: "Дошел!". Это означает, что спуск окончен. Все нормально. Пока Олег осматривается на дне колодца, можно слегка поразмяться. Оставляю Серегу на связи и выползаю из щели. Собираю остатки трапезы и упаковываю снаряжение, чтобы к выходу Олежки все было подготовлено к возвращению на базу. Минут через пятнадцать Сергей вылез из щели и сказал, пряча глаза:


- Там что-то неладно. Когда Олег дошел до дна, веревка ослабла. Но через пять-шесть минут опять натянулась, и Олежка стал подниматься. Странно как-то - очень быстро, а голос то ближе, то дальше. Свет тоже, то почти рядом, то совсем пропадает. Иваныч, вам надо туда. Я ничего не могу понять... Страшно там...
- Господи! Ни дня без приключений!


Залажу в щель, пристегиваюсь к перилам, подхожу к колодцу. Веревка нагружена. Олег поднимается очень быстро, неправдоподобно быстро, пять шагов в секунду, если верит толчкам самохватов. Огонек карбидной лампы все ближе и ближе и вдруг, метров за десять до уступа пропал, и щелчки самохватов прекратились. Может, погасла лампа, и Олег разбирается с карбидкой? Дергаю веревку. Ослаблена совсем. Выбрал метра два - нет Олега на веревке, а ведь он должен был висеть сейчас посреди колодца. Сорвался? Упал? Грохота было бы на полпещеры. И вдруг там, далеко внизу, на дне колодца опять появился огонек. Еле-еле видно его, но очень четко. Вновь веревка натянулась. Кто-то идет вверх, очень быстро идет. Трех минут не прошло, как он оказался метрах в десяти, уже было видно фирменную французскую каску, которую Олег выпросил у отца. И опять пропал..., а на дне колодца
вновь проявился огонек. Волосы под каской зашевелились, прошиб холодный пот. Вот Олег опять рядом и опять пропал, только скорость подъема все меньше и меньше. Когда Олег последний раз добрался до роковой десятиметровой отметки и завис, из колодца донесся стон. Видно совсем ослаб и боится войти в зону возврата. Свет карбидной лампы тусклый, желтый. Топливо на исходе, а ведь Олег перед спуском перезаряжал бачок. У него часов на восемь должно хватить хорошего света.


Тоска. Ситуация аховая, я о таких ситуациях еще не слыхал, и надо же было, чтобы именно мне такая "роскошь" досталась. Инструктирую Сергея.
- Я думаю, что Олегу одному не выбраться. Сделаем так: тащи сюда тридцатиметровую веревку, блочок из моей сумки возьми. Один конец веревки за уступ закрепи, а другой я привяжу к себе и пойду к Олегу. По моей команде будешь тянуть изо всех сил. Может, что-то получится...


Пока веревка готовится, я пытаюсь объясниться с Олегом.
- Олег, как дела? Что там у тебя случилось? Не отвечает. Мешком висит в ремнях, руки безвольно опущены вдоль тела. Необходимо срочно спускаться к нему.
- Серега, готов?
- Готов! Иваныч, а если с вами что-то случится? Что делать?
- Беги в базовый лагерь и выходи на связь с поверхностью. Вызывай Резникова. Пусть срочно подымает спасательный отряд.
По натянутой веревке спуститься сложно, но старому спасателю не впервой. Подъезжаю к Олегу без особых затруднений, только на десятиметровой отметке что-то отчетливо щелкнуло, и южная стена колодца, просматривающаяся метрах в шести, вдруг исчезла. Посмотрел вверх - Сергея не видать, по сторонам - тьма египетская, внизу подо мной висит Олег. Лицо Олега, в подтеках грязи и пота, запрокинуто, глаза закрыты. Спустился ближе, чтобы достать рукой обвязку, похлопал по щекам, приводя его в чувство.
- Иваныч! Я знал, что вы придете,
И опять веки опустились. Переговариваюсь с Сергеем.
- Серега! Ты меня слышишь хорошо?
- И слышу и вижу.
Значит, свет достает только в одну сторону, а звук в обе. Непривычная ситуация. Интересно, как все это человек про-
ходит? Вынул из штурмовой сумки поводок - полутораметровый кусок восьмимиллиметровой веревки (в обычных ситуациях на этом поводке я тащу свой груз при работе на колодцах). Прикрепляю один конец к Олегу - другой к себе. Пробую сделать шаг, вроде могу Олега тащить. Да еще Серега поможет. Хорошо, что Олег так мало весит, а если ему меня тащить когда-нибудь придется? Расшевеливаю Олега.
- Ну что, мужик, пойдем наверх?
- Буду стараться, Иваныч, по мере сил.
- Старайся! И я тоже постараюсь, и Серега. Эту зону мы должны проскочить.
Даю команду Сереге.
- Эва, наверху! Начинаем! И раз! И раз! И раз!


Прошли полтора метра и как будто уперлись в какую-то прозрачную, очень эластичную стену.
Вес Олега увеличился вдвое, да и сам я стал весить все 150 килограммов.
- Серега! Тяни сильней! Как только можешь! И раз! И раз! И раз!
В сердце что-то захлебнулось, и в груди стало горячо.
- И раз! И раз! И раз!
Из под ногтей выступила кровь.
- И раз! И раз!


Что-то опять щелкнуло, и в пяти метрах от меня появилась стена, а чуть выше, метрах в семи, показался Серега с перекошенным от усердия лицом. Сразу стало легче работать.
- И раз! И раз!
Вышел на уступ, к перилам. ПомогОлегу выползти в щель. Там его принял Серега. Передохнул митуты три, отдышался и пополз за ребятами. В подреберье как будто гвоздь раскаленный всадили. Опять после экспедиции месяц таблетки глотать. А пока часа два отдохнем, и если придем в себя, пойдем в базовый лагерь. Там, наверно, уже заждались.
В удобном месте, чтобы поровней, без ветра, и сверху не капало, ставим штурмовую палатку из парашютного шелка, заползаем внутрь и разжигаем таблетки сухого топлива. Тепло, можно обсохнуть, а то пот пропитал всю одежду насквозь. Серега варит чай, а я пытаюсь кормить Олега таблетками. Таблетки он есть отказался, а сало с луком, печенье и чай пошли хорошо...
"Молодой, - завистливо подумал я, - восстанавливается быстро, через пару часов будет, как новенький".


Выпив две кружки чаю и перекусив, Олег разговорился.
- Дело, Иваныч, было так. Глубина колодца девяносто пять метров, на дне лежит всего три метра веревки. Я, как спустился, сразу замерил. Осмотрел дно колодца, площадка пять на пять метров, а в южной части щель точно такая, как в начале колодца. В нее соваться не стал и решил выходить. Я этот колодец раз десять пролез. У вас всего час прошел, а у меня, - Олег взглянул на "амфибию" Чистопольского завода, - часов десять. Как-то так получалось, что прохожу я колодец, выползаю по перилам через щель, и попадаю вновь на дно девяностопятиметрового колодца. Сверху свисает наша веревка, где-то вверху виден отсвет ваших карбидок, и начинается все сначала. А потом свет стал гаснуть, силы кончились, и я завис. Толком пришел в себя только в палатке.
Интересная история... Тяжело пришлось Олегу. Не удивительно, если... Странное что-то появилось в нем. Что, не пойму. Вот взял нож левой рукой, взял кружку - опять левой. Может, это?


- Олег! У тебя что? Правая рука болит?
- Нет! А почему такие соображения?
- Почему ты все берешь левой рукой?
- Но и вы тоже левой рукой галету держите.
- Да я как раз сейчас держу галету в правой руке. А ну-ка подвинься поближе. Слушай, приятель, у тебя родинка была на раньше на правой щеке, а теперь на левой...
Олег стал испуганно ощупывать себя. Потом недоверчиво взглянул мне в глаза.
- Разыгрываете?
Я вылез из палатки, разыскал свой и Олега "Пуани" и положил перед Олегом.
Дело в том, что мы оба разжились этими замечательными самохватами у американцев, когда водили их в Крым по пещерам Чатыр-Дага. Изготовлены эти самохваты известной французской фирмой, которая "Пуани" для левой руки окрашивает в бронзовый цвет, а для правой - в синий. Перед нами лежали два самохвата, один левый, другой правый, но оба синие. Лицо Олега посерело.


- Яне думаю, что тебя вывернуло слева направо, или, что было бы еще хуже, наизнанку, - обрадовал я Олега, - скорее всего, в этом колодце есть переход в другое пространство, зеркальное к нашему. И мы тебя силой выдернули из твоего мира, Я не удивлюсь, что и сердце у тебя с правой стороны.
- Но если я здесь, то ваш Олег где?


- А вот этого я и не знаю. Есть много несоответствий между твоим рассказом и тем, что мы видели. Дело в том, что ты ни разу при нас не выходил из колодца на наши перила и дальше по щели. В щели все время сидел Сергей, а ты пропадал на веревке метрах в десяти ниже площадки. Очень многое для меня непонятно и кое-что необходимо проверить. Возможен сюрприз.
Я сменил карбид в бачке, добавил воды в емкось, прочистил форсунку. Яркий лепесток пламени вспыхнул над каской, осветив измученные лица моих товарищей. Отвернувшись от них, я вытащил из потайного кармана две таблетки, которые таскаю с собой на всякий случай, и сунул их под язык.
- Пошли, Серега. Веревку и блочок возьми с собой. Посмотрим, что сейчас твориться там, в колодце.


Когда мы подошли к устью колодца, то увидели внизу, под нами, на глубине десяти метров еле тлеющий огонек карбидной лампы. Мы переглянулись. Я вставил спусковое устройство в веревку и скользнул вниз. Запрокинутое, бледное лицо в подтеках глины и пота, на правой щеке родинка, ресницы дернулись, глаза открылись.
- Иваныч! Я знал, что вы придете.
Я пристегнул к нему поводок, дал команду:
- И раз! И раз! И раз!
Прежде, чем мое сознание спаялось с болью страшных перегрузок, я успел подумать, что теперь мне придется в Киеве сдавать семье двух Олегов.